понятия «понимание» и «объяснение»

Ответить


Этот вопрос предназначен для предотвращения автоматической отправки форм спам-ботами.
Смайлики
:D :) ;) :( :o :shock: :? 8-) :lol: :x :P :oops: :cry: :evil: :twisted: :roll: :!: :?: :idea: :arrow: :| :mrgreen: :geek: :ugeek:

BBCode ВКЛЮЧЁН
[img] ВКЛЮЧЁН
[flash] ОТКЛЮЧЕН
[url] ВКЛЮЧЁН
Смайлики ВКЛЮЧЕНЫ

Обзор темы
   

Если вы не хотите добавлять вложения, оставьте поля пустыми.

Развернуть Обзор темы: понятия «понимание» и «объяснение»

понятия «понимание» и «объяснение»

Parvuktor » 31 мар 2019, 16:28

понятия «понимание» и «объяснение»

С ростом гуманитарных наук во второй половине XIX века понятия «понимание» и «объяснение» получили название противоположных категорий. Для них характерны отдельные стратегии изучения реальности. Объяснение включает в себя поиск законов и закономерностей и причин, которые характеризуют реальность на физическом уровне. Наличие постоянных закономерностей свидетельствует о существовании причинно-следственных связей в самой природной реальности, что даёт возможность предсказывать будущие события и предсказывать последствия познания причин. Когнитивные науки в своём междисциплинарном подходе проливают новый свет на возможность объяснения человеческого разума, поведения человека, а также их расстройств, объяснений, которые также хотят учитывать интенциональный и функциональный уровень ума. В то же время этот (когнитивный) подход характеризуется рядом ограничений.

Изображение
Категория понимания означала отделение человеческой реальности от мира природы с уникальностью и уникальностью явлений, которые требуют иной стратегии интерпретации. Дуализм духа и природы также отражён в психиатрии, поскольку это стремление стать медицинской областью хотело найти свою основу в законах самой природы и в то же время, казалось, относилось к патологии человеческого «духа». Феноменологический и экзистенциальный подходы, а также некоторые направления юннической психиатрии были сосредоточены на понимании психотического мира, пытались уловить смысл психотических явлений, рассматривая их как часть динамики психических явлений в целом. Биологическая психиатрия была сосредоточена главным образом на поиске анатомических и физиологических основ патологии, предполагая, что психические расстройства, как и другие заболевания, связаны с некоторым биологическим дефектом. Она рассматривала психическое содержание, расстройства мышления и аффекта как вторичный феномен по отношению к биологическому дефекту, понимаемый с точки зрения повреждения или как состояние биохимического дисбаланса (рецепторы и медиаторы на синапсах). Например, концепция «шизофрении», созданная Э. Блейлером, указала на разобщённость сознания, интеллектуальных и эмоциональных состояний. Источники этих психотических расстройств, однако, должны были быть найдены для тонкого повреждения головного мозга.


Когнитивная наука и психопатология


Развитие когнитивных наук в междисциплинарном подходе стимулировало изучение психопатологии. Прежде всего он мог распространить свои интересы на область психики. Не столько чтобы сосредоточиться на «химии мозга» и нейропатологических изменениях, сколько на процессах ошибочной обработки информации. Во-вторых, предоставить клинической практике более адекватный и более точный язык для описания расстройств. Исторически, в 1970-х годах, возникла тенденция под названием «когнитивная психиатрия», которая рассматривала депрессию как своего рода расстройство мышления и наличие ошибочных когнитивных паттернов и, по крайней мере, приблизительно, казалось, осуществляла программу когнитивной психологии. Таким образом, когнитивная психиатрия стала альтернативой психоанализу, который теряет свой престиж. В 1980-х годах появились, среди прочего, попытки изучения самого психоанализа: (1) восстановление области бессознательного, психоанализ которой запечатан странной (ненаучной) символикой; (2) изучить механизм фактической (и субъективной) эффективности «обработки слов».


Влияние когнитивной науки на развитие психиатрии представляется очевидным фактом, особенно в эпоху развития этого направления, называемого «второй биологической психиатрией». Но не только психиатрия может извлечь пользу из исследований мозга и разума. Психические расстройства - это вызов когнитивной науки и нейробиологии. Вместе с реализацией самой нейронной сети они касаются области программного обеспечения не только уровня мозга, но и субъективного уровня. Поэтому необходим выстрел, который соединяет синапсы и чувства. Таким образом, психиатрия относится к дихотомии, с которой сталкивается сама когнитивная наука: разум / мозг, программное / аппаратное обеспечение, наследственное / приобретённое, реактивное / эндогенное, интерпретационное / объяснительное, реализация / вычислительная (алгоритмическая). Вышеуказанные дихотомии являются повседневной практикой психиатра и психотерапевта, который должен выбрать, будет ли он лечить пациента фармакологически, психотерапией или и тем, и другим. Психиатр может надеяться, что совместно-религиозные люди смогут объединить психотерапию и психиатрию, которые, казалось, принадлежат двум отдельным культурам: искусству эмпатии и понимания и эмпирической науке и объяснению.


Болезнь или расстройство - это естественный эксперимент, который может объяснить нам, каковы последствия случайных и конкретных травм для работы всей системы. Ситуация становится проще, когда она касается относительно простых чётко определённых функций, таких как восприятие форм, цветов и движения. Хуже, когда исследуемая (дис) функция более сложна, например, аутизм, депрессия, расстройства личности, бред. Тогда возникает подозрение, что в нем принимают участие разные, иногда отдалённые участки мозга, а также внешние факторы. Не следует забывать об ограничениях самих когнитивных наук, о чем свидетельствует критика феноменологически и герменевтически ориентированных направлений в психологии и психиатрии. Они уделяют больше внимания пониманию и интерпретации, чем прогнозированию поведения. Как говорит Пьер Вермерш: «Наличие законов на уровне вычислительной техники не означает, что феноменологический уровень не заслуживает интереса и что он ненаучен (...), что позволяет достигать наших когнитивных функций с точки зрения пользователя»


Причины и причинность


Когнитивный подход имеет научные амбиции, потому что он исследует причинно-следственные связи и хочет предсказать поведение человека. Чтобы иметь возможность выполнять эти функции, причинно-следственная связь должна соответствовать причинам, убеждениям, намерениям и желаниям. Физические законы должны быть согласованы с законами разума. Когнитивная наука пытается сохранить концепцию причинности как символа научности и объективности. Проблема, однако, заключается в том, что концепция причинно-следственной связи или научный закон, используемый в физике (в более широком смысле, не намеренные науки), кажется слишком узкой и не может быть применена для исследования человеческого разума. В то же время, отделение человеческого мышления и поведения от процессов, происходящих в мозге, связано с картезианским дуализмом, который рассматривает разум как отдельную область реальности, не предоставляя возможности для его научных исследований. Возникает вопрос, как сохранить концепцию причинности, которая будет полезна в психологии и психиатрии, то есть сохранить содержание, значение или смысл мыслей и утверждений?


Утверждение «причины есть причины» можно найти у Дональда Дэвидсона, который указал на идентичность конкретных психических и физических событий (так называемая идентификационная принадлежность), подчёркивая при этом отделение законов физики от законов мышления. Такое решение, хотя оно признает когнитивный (и картезианский дуализм души и тела) и материализм (монизм), желательные для когнитивных наук, аномалия Дэвидсона как отрицательный проект не способна согласовать логику причин и логику мышления. Между двумя мирами существует только пропасть: отсутствие психофизических законов. Убеждения не являются причинами для себя, они поддерживают и оправдывают: они имеют рациональную структуру (сеть). Кажется, что концепция причинности не в состоянии понять нормативность причин (причин), которым мы следуем. Хотя одни и те же события могут одновременно принимать участие как в причинном, так и в рациональном пространствах, мы не имеем дело с объединением причинных объяснений с рациональными. В свою очередь Даниэль Деннетт вводит понятие «преднамеренного отношения», чтобы подчеркнуть неадекватность физического или даже структурного отношения к описанию поведения человека. Автор «Объяснённого сознания» не вводит концепцию причинности, однако он указывает на эффективность предсказания на основе преднамеренного отношения, то есть убеждений, которые может иметь активная сущность, что может указывать на причинную (и не случайную) природу человеческого поведения.


Для Дэвидсона «разрушения» рациональных отношений могут происходить через некоторые причинные отношения; отсутствует причинно-следственная связь между причинными и рациональными силами психических явлений, что проявляется в форме иррационального поведения. По словам Деннетта, иррациональное поведение заставляет нас отказаться от преднамеренного отношения и физического осмотра, например, проверяя компьютерные кабели, которые вдруг «забыли», как играть в шахматы. Болтон и Хилл, которые хотят найти положительное решение вышеупомянутой проблемы, допускают возможность конфликта стратегии, то есть ошибки на уровне кодирования, обработки информации, а не изменений реализации, повреждения структуры мозга. Альтернатива классической когнитивной науке - коннекционизм также признает возможность некорректного кодирования, хотя и отвергает существование дискретных семантических состояний, которые могут представлять репрезентации.


Следовательно, причинно-следственная связь, полезная для когнитивных наук, должна быть в состоянии поддерживать концепцию информационного содержания (или более широкое значение, значение). Таким образом, «причинный аргумент» отталкивается, согласно которому отношение соответствия, отражения или того, что происходит в «чёрном ящике» бихевиористов, не может быть причинным. Это не может быть для неё образцом столкновения бильярдных шаров. Даже если умственное определение не является «целостно слепым», но содержит факторы, которые становятся все менее и более важными; он руководствуется принципом: «малые причины, большие последствия». То, что является причинным, является локальным, близким и внутренним и не объясняет целенаправленных психических явлений, оно не объясняет пластического и нормативного поведения. Это может только объяснить движение ноги, а не удар ногой, поведение вместо действия. Если мы хотим сохранить концепцию причинности, то её нельзя отделить от концепций кодирования или обработки информации, поскольку они не являются чисто духовными процессами, а каким-то образом осуществляются материальным мозгом. Приведение ума к физическим законам теряет сам предмет исследования, поэтому необходимо сохранить концепцию причинности, которая не упустит из виду интенциональные явления.


Кодовый тезис


Отправную точку и модель можно найти здесь в народной психологии. Это предполагает существование внутренних состояний: убеждений, желаний, которые являются причиной (а не причиной) нашего поведения. Интерпретация поведения, основанная на присвоении убеждений (причин, причин), оказывается очень эффективной. Поэтому классическая когнитивная теория не только отсекает бихевиоризм, но и надеется объяснить предсказательные возможности разговорной психологии. В когнитивном подходе мозг берет на себя некоторые функции, которыми до настоящего времени обладал картезианский разум. Эта концепция используется для представления и обработки информации, то есть для попытки описать и принять во внимание то, что происходит в «чёрном ящике» бихевиористов.


Таким образом, Болтон и Хилл предлагают «тезис о кодировании». Мозг - это информационно-вычислительная система, кодирующая смысл. Здесь предполагается, что биологические и психологические процессы не могут быть сведены к физическим или химическим, и что объяснения, которые приписывают интенциональные состояния агенту и, таким образом, имеют прогнозирующие свойства, также называются причинными. «Анализ концепции причинного объяснения, - пишут Болтон и Хилл, - должен быть достаточно расширен, чтобы охватить объяснения, представленные в науках, которые явно включают нормативные предположения». При описании поведения человека (действий) мы не можем исключить интенциональный язык. С этим понятием причинности не хотят соглашаться те, для кого естественные науки имеют монополию на причинные законы. Однако несколько десятилетий назад Дж. Кангуилхем сказал: «нет жизни вообще без уровня жизни, а болезненное состояние всегда выражает определённый образ жизни». Используемая здесь концепция интенциональности очень широка. Это не только особенность сознательного разума, который осознает что-то, но скорее свойства определённых систем, которые работают для определённой цели. Речь идёт не только о поведении человека, которое мы можем понять из-за цели, которую человек намерен реализовать (из-за своих убеждений), но также и о биологических системах, которые работают из-за цели надлежащего выполнения своих функций. Поведение человека понятно и предсказуемо, если оно правильно достигает поставленных целей; например, кровеносная система выполняет свою функцию, если она эффективно обеспечивает организм питательной и дыхательной функцией. Здесь ставится под сомнение физико-ментальный дуализм, предпочитающий физико-биологическое разделение или скорее непреднамеренно-намеренный.


Спорная идея заключается в том, чтобы показать существенное сходство между биологией и психологией; нормативность биологического мира - это та же нормативность, о которой мы говорим, пытаясь понять человеческую психику. Изучая поведение человека, мы можем начать с психологической стороны («сверху»), сосредоточившись на способах мышления и интерпретации данных из окружающей среды. То, что здесь называется когнитивной схемой и способом и адекватностью отражения (репрезентации) мира. Мы также можем начать «снизу», проанализировав свойства нейронной сети (уровень реализации) и её возможные нарушения (этот аспект особенно рассматривается в так называемом подходе в когнитивной науке). Таким образом, процессы обработки информации могут быть связаны с метафорой мозга - вопросами об архитектуре ума, его внутренней структуре и свойствах, а также компьютерной метафоре.


Тезис о кодировании соответствует так называемой функциональная семантика, которая, в отличие от причинной семантики, не рассматривает когнитивные состояния (с осмысленным содержанием) как вызванные событиями в окружающей среде, воспринимаемыми как стимулы (например, я вижу собаку, но как это может заставить мою мысль быть опасной?). Функциональная семантика относится к содержанию информации для функциональных систем. Стимулы (сигналы) не являются причинами интенциональных состояний, а скорее играют роль в регуляции поведения. Важно то, что система будет делать со стимулами на выходе. Здесь можно увидеть обособленность причинной природы объяснений в том, что касается причин, значений и норм. Здесь нормативный характер человека предполагается (и не только) уже на биологическом уровне и достигает уровня рациональности и морали.


Принципы преднамеренной причинности дают нам возможность говорить о нормальных и патологических процессах, системных целях, интенциональности (в смысле нацеливания) и объёме функций и системных ограничений. Однако это делается за счёт обобщения, которое, если таковое имеется, относится к проектированию отдельных систем. В случае преднамеренной причинности неопределённость прогноза связана со сложностью системы и разнообразием воздействий факторов окружающей среды. Патологические процессы должны объясняться не только ссылками на механические причины (ущерб), но и на неадекватные стимулы, то есть те, которые не предназначены для этого типа системы, или неправильный способ обработки информации (неправильное представление). Функциональные системы (обработка информации) допускают ошибку в интерпретации входных сигналов, что приводит к неправильному ответу.


Характерной особенностью интенциональных систем, то есть тех, которые интересуются как биологией, так и психологией, является то, что неспособность предсказать поведение не обязательно подрывает теорию, объясняющую их. Можно предсказать поведение ошибочного объяснения, указав, что «человеческая система» неправильно запрограммирован или неисправен (может быть, например, Bad генетическая предрасположенность, или перинатальной травмы). Тогда ошибка отсутствует в эмпирической теории, а заключается в самом явлении. Психология и биология имеют дело с функциональными, умышленными или нормативными системами, которые принципиально отличаются от тех, которые изучаются физикой и химией. Это приводит к выводам для наук о патологии, потому что объяснение нарушения интенциональных процессов может быть вызвано либо другими интенциональными факторами, либо физическими факторами. Грусть может быть связана с серьёзной потерей, такой как смерть любимого животного, она может даже быть связана с отсутствием прямой потери, но связана с более ранними потерями. Это может также быть вызвано непреднамеренной причиной, такой как повреждение нейрогормональной системы. Преднамеренная и неумышленная причинно-следственная связь тесно взаимосвязаны. Мы можем объяснить работу и дефект системы в связи с неумышленными объяснениями. Однако физические параметры относятся и имеют смысл только по отношению к операционной системе. Когнитивный наука, используя понятие намеренной причинно-следственной связи может расширить узкое понимание концепции биологической психиатрии, которая в основном сосредоточена на непреднамеренных причинные процессах. Значимость физического повреждения зависит от роли физико-химических процессов в интенциональной системе. С одной стороны, намеренные системы не могут быть сведены к физическим, хотя, с другой стороны, дисфункция может быть вызвана непреднамеренными процессами. Поэтому следует говорить о различных уровнях объяснения. Нарушение преднамеренной причинности (причинности) может быть вызвано физическим повреждением (повреждение мозга как дефект микропроцессора) или преднамеренно как дефект в способе обработки информации (с очевидным сходством с дефектом компьютерной программы). В целом, можно выделить физический уровень (анатомический и биохимического), биологический (физиологические нейробиологический) и психические процессы (сознательные и бессознательные). Однако следует подчеркнуть, что в соответствии с подходом, предложенным Болтоном и Хиллом, биологический и психологический уровни в основном схожи, между ними нет разрыва. Кроме того, мы можем выделить феноменологический уровень, согласно которому, когда мы говорим о разуме, мы отождествляем его с сознательным умом. С опытом в этой области есть проблемы когнитивистика, что указывает на довольно процессы информации, обрабатываемой и не осознанное понимание явлений и смыслов.


Расстройства разума


Согласно вышеизложенному подходу, нет принципиального различия между понятием «болезнь» и понятием «психическое заболевание». «[N] в зависимости от определения функции, - говорит Роберт Вулфолк в своём анализе дисфункций, - позволяет нам ставить психические и соматические расстройства на одну концептуальную основу». Неверно, что нарушение интенциональности влияет только на психические расстройства. Учитывая широкое значение понятия интенциональности (или функции), так называемый заболевания тела касаются причинно-следственных процессов. Хотя концепция биохимических и физиологических нарушений или физического повреждения, по-видимому, является центральной для определения заболеваний, диабет, гипертония, эндокринные и сердечно-сосудистые заболевания часто связаны с неправильной регуляцией системы. Определения физического состояния (параметров) системы может быть недостаточно, чтобы указать, что мы имеем дело с болезненными процессами. Тахикардия (учащённый пульс) может быть вызвана такими преднамеренными факторами, как нахождение в горах, то есть правильная реакция организма на нетипичные (изменённые) условия окружающей среды. Мы также можем иметь дело со вторичным: преднамеренным и адаптивным ответом организма (органа) на первичное повреждение. Ситуация ещё более усложняется в случае заболеваний ума, где поведение и благополучие пациента можно оценивать как связанные с заболеванием, но на самом деле ссылаются на реакцию на трудную жизненную ситуацию. Вот почему Т. Сасз сказал, что психическое заболевание - это миф, и на самом деле существуют только «жизненные проблемы» и «настоящие» заболевания организма. Такой радикальный «антипсихиатрический» подход к случаям хочет преодолеть когнитивный подход, который не признает узкое понимание заболевания как связанного только с физическим дефектом (повреждение клеток или тканей). Таким образом, это связано с таким подходом к заболеванию, который подчёркивает последствия заболевания, которые, в конечном счёте, являются невозможностью существующего функционирования и страдания пациента, то есть широко понимаемых дисфункций. Когнитивная наука стремится описать психологические и психопатологические явления в связи с функциональным и интенциональным уровнем, который связан с процессами представления и обработки информации. Компьютерная метафора здесь очень яркая, где для понимания работы компьютерной программы (софта) недостаточно знаний по физике микропроцессора (аппаратного обеспечения). Компьютерная программа может работать со сбоями, даже если микропроцессор не повреждён. Таким образом, мы имеем дело с процессами неправильной обработки информации, которые получают автономию для чисто физических процессов.


Психическое расстройство связано с расстройством интенциональности. В то же время причиной этих нарушений могут быть преднамеренные или преднамеренные факторы. Однако этого недостаточно для определения психического расстройства. То, что мы упоминали ранее, вполне можно назвать ошибкой в работе системы. Интенциональность в когнитивной науке по существу связана с репрезентацией (кодированием контента), что, в свою очередь, является условием для правильной работы. В случае психических расстройств существует неправильное представление, которое система не может исправить. Ошибочная операция должна быть вызвана не физическим ущербом, а конфликтом между двумя равными характеристиками. Тогда возникает вопрос, как действовать дальше. У каждого есть проблема выбора между двумя различными правилами, каждый также делает ошибки. Тем не менее, у нас есть психическое расстройство, когда мы постоянно следуем правилам, которые не подходят в данной ситуации; нет никаких изменений в поведении под влиянием новых стимулов; новая информация систематически игнорируется. Вот как вы объясняете механизм фиксации фобий, иррациональных страхов и депрессии. Человек формирует свою когнитивную структуру во взаимодействии с окружающей средой, то есть в результате процессов обучения. Это происходит как на нейронном (новые связи), так и на ментальном уровне. Правила, разработанные в действии, поддерживаются повторяющимся опытом. Таким образом, они становятся невосприимчивыми к новым необычным, несовместимым с когнитивной схемой опыта. Ошибочные представления могут возникнуть на определённой стадии развития личности, когда они оказываются полезными. В более поздний период нелегко отказаться от этих неверных схем.


Трудности в когнитивной науке


Вышеупомянутый когнитивный подход вызывает ряд проблем и сомнений. Сирл говорит нам отличать интенциональные явления, придерживаться правил, действовать в соответствии с убеждениями и желаниями, от псевдо-интенциональных или функциональных. К первому можно отнести истину и ложь, успех и неудачу, сплочённость и непоследовательность, рациональность и иллюзию. Функциональное объяснение - это описание с точки зрения наших интересов. Именно мы приписываем нормативное значение функции сердца. Точно так же мозг имеет функциональный уровень и может быть описан таким образом, как если бы он обрабатывал информацию и реализовывал любое количество компьютерных программ. Присвоение этого субличностного уровня глубоко неосознанным действиям, таким как: вывод, соблюдение правил, кажется злоупотреблением, все эти истории являются ложными (хотя они обладают и являются частью правды), потому что: «Специфическое свойство мозга, свойство, которым он является органом ментального, однако есть способность генерировать и поддерживать сознательные мысли, переживания, действия, напоминания и т. д. ». Неправильно приписывать те же свойства контенту, который имеет семантическое измерение и играет роль в руководстве и объяснении действия, контента, который полезен для объяснения работы субличностных элементов мозга. Таким образом, Макдауэлл трактует способ говорить о содержании этого субличностного уровня как «метафорический»: «глаз лягушки говорит с мозгом лягушки, а не с самой лягушкой. В том смысле, в каком глаз лягушки говорит с мозгом лягушки, никто никому ничего не говорит. Что говорит лягушка о любой среде, раскрывая её черты лягушке, оснащённой соответствующим аппаратом для лягушек ". Семантика появляется только на уровне всего организма, действующего в мире и руководствующегося причинами / причинами. Нейрофизиологический подход к уровню мозга использует концепцию содержания (или, скорее, информации) синтаксического (узкого), а не семантического (широкого). Когда мы говорим о конфликте правил как о причине психических расстройств, не следует забывать, что это касается как личного, так и субличностного уровня. Напротив, патологические состояния становятся понятными, если их интерпретировать в контексте более широких отношений субъекта с миром. Это то, чем занималась герменевтика Джаспера, а также психоаналитическая герменевтика.


В случае когнитивного подхода мы имеем дело с теоретическим холизмом, согласно которому поведение является результатом знания (также бессознательного, субличностного), которое человек имеет о мире. Есть возможность сформулировать и формализовать правила организации мира. Вышеуказанному подходу противостоит герменевтическая перспектива, которая в соответствии с практическим целостным подходом предполагает наличие фона человеческих действий, который не может быть явно выражен в форме теории или ряда правил. Знание предполагает наличие предварительного понимания как условия его возможностей. Как это ни парадоксально, эта точка зрения Хайдеггера и позднего Витгенштейна, по крайней мере частично, совместима с альтернативой классическому когнитивизму - коннекционизму. Здесь картезианский уровень представления, функциональный уровень и перспектива сознательного разума здесь.


Наконец, замечание о понимании / объяснении, упомянутом в начале дуальности (развитие которого выходит за пределы вышеприведённого текста). На современном этапе исследований психических расстройств, кажется, что разумное решение было предложено в начале 20-го века Карлом Ясперсом. Несмотря на то, что немецкий психиатр и философ предпочитали феноменологическую и герменевтическую перспективу, он предполагал необходимость «методологических перспектив», типа методологического плюрализма. Также сегодня попытка охватить разделение между пониманием и объяснением посредством проекта когнитивных наук, несмотря на огромные надежды, возлагаемые на него, не представляется возможной, и перспектива синтеза биологических и гуманистических подходов в неполной и эклектичной психологии и психиатрии.

Вернуться к началу